Уносите тело!
Название: Rebel Rebel
Автор: ladyxenax
Пейринг/Персонажи: Домото Коичи, Домото Цуёши, Фукада Кёко
Категория: слэш, гет
Рейтинг: PG-13
Жанр: футуристик-AU, ангст
Предупреждение: суицидальные темы
Примечание:
— отсылка к «451 по Фаренгейту» Рэя Брэдбери;
— Rebel Rebel — песня Дэвида Боуи;
— написано для JE AU Fest 2009, тема: «дважды два».
читать дальше… одна счастливая семья
Каждый раз, когда цвет огонька на панели замка с красного менялся на зелёный, и дверь открывалась с тихим щелчком, Коичи надеялся увидеть Кёко, улыбающуюся и тихим голосом говорящую: «Добро пожаловать домой, дорогой».
Вместо этого каждый раз дом встречал его только размеренным, едва слышным гулом кондиционеров и шёпотом вечно бодрствующей бытовой электроники. Коичи снимал у порога ботинки, они тут же исчезали в стене. Он знал, что услужливые роботы вернут их до блеска начищенными и готовыми к новому рабочему дню.
Лишенный эмоций голос сообщил, что в доме исправно поддерживалась температура +27 градусов, что на целых пять градусов выше температуры снаружи, что на завтра обещали мелкий дождик. Коичи прошел мимо зеркала, висевшего на уровне его роста.
В доме царила идеальная чистота. Всё находилось на своих местах. Гимн аккуратности и функциональности, возведённой в абсолют. Мягкий диван напротив телевизора, передвижной столик стоял перед диваном, четко посередине. Вазы с длинными горлышками хранили в себе по три цветка каждая. Три хризантемы. Кёко любила их именно из-за печального символизма.
Словно по неведомому сигналу, из ниши в стене выполз маленький деловитый робот-уборщик. Пискнув, он закружился по светло-коричневому матовому паркету в поисках несуществующих пятен. Коичи переступил через него, не глядя.
В спальне царили приятный полумрак и холодный запах духов. Коичи бросил кейс на кровать, застелённую светло-коричневым покрывалом, и расстегнул форменный пиджак. В голове крутилась песня, услышанная в парке.
Минута отдыха. Сняв очки в тонкой стальной оправе, Коичи закрыл глаза. К мелодии, застрявшей в мыслях, прибавился голос — завораживающий и острый, как хирургический скальпель. Только этот голос буквально дышал жизнью и радостью, наслаждением каждой секундой бытия. Коичи так захотелось вновь услышать его в реальности, что к горлу подступил предательский комок.
Почему твои глаза такие грустные? Пожалуйста, улыбнись так же, как тогда, когда ты любовался радугой в фонтане. Заплати за мою песню улыбкой.
Запястье обожгло. Там был серого цвета браслет, такой же, как у жены. Сенсорный чип, спрятанный под красным камнем, связывал их между собой, чтобы Коичи в любой момент мог почувствовать, что происходит с Кёко.
Он боялся оставлять её без присмотра. Уходя, он проверял все настройки домашнего оборудования и следил, чтобы все острые предметы и лекарства были надежно спрятаны. Каждое утро, на протяжении трех лет после смерти дочери. Тогда же Кёко начала терять связь с реальностью, а попытки самоубийства стали ежемесячной рутиной, такой же, как критические дни.
Комната жены освещалась мерцанием трех огромных телеэкранов. На одном из них транслировался какой-то концерт — безголосая певичка в канареечном платье пела про любовь. На втором — сериал, а на третьем новости. По полу были разбросаны несколько разноцветных наушников и чёрно-белые подушки, на которых, запрокинув голову и раскинув руки, лежала Кёко. Её розовый халатик распахнулся, открыв бледные бёдра и кусочек чёрного нижнего белья. Из уголка рта протянулась нить слюны. Глаза закатились, как у вытащенной на берег рыбы, а распущенные черные волосы напоминали водоросли.
— Черт, где ты достала таблетки? — обреченно выкрикнул Коичи, опускаясь перед женой на колени и касаясь двумя пальцами её шеи. Пульс слабый. Язык не запал, дышать может. — Похоже, приняла их перед самым моим приходом. Что мне с тобой делать? Сколько это может продолжаться? Ответь мне, Кёко!
Коичи тряхнул её за плечи. Голова перекатилась из стороны в сторону. Нет ответа. Бесполезные вопросы. И так каждый раз.
Когда он нажимал кнопку быстрого вызова скорой, то чуть не выронил телефон, так дрожали руки. В трубке ответили сухим голосом оператора, что на данный момент все машины заняты; попросили оставить адрес и немного подождать.
Прижимая мобильник к уху, Коичи ударил кулаком вазу. Она рухнула на идеально чистый пол, разлетелась осколками стекла и каплями воды. Цветы упали в образовавшуюся лужу. Среди роботов-уборщиков возник настоящий переполох. Их набежало сразу трое, и, весело попискивая, они начали суетиться вокруг острова беспорядка.
Срочно требовалось выпить. Коичи пошарил рукой по стене над диваном. В ней открылась ниша с баром, в котором обнаружился коньяк. Жидкость обожгла горло и принесла с собой некое подобие спокойствия.
Он перенес жену в спальню, осторожно раздел и укрыл хрустяще свежим покрывалом. Её тело было мягким и неповоротливым, и совершенно не вызывало желания. Только колющую жалость, к которой примешивалось раздражение.
Через полчаса приехала скорая. Всё это время Коичи сидел на полу рядом с кроватью и держал жену за руку, боясь отпустить. Вдруг пальцы больше не найдут её пульс?
Врачи оказались двумя разговорчивыми молодыми людьми. Они раскладывали оборудование и подключали его к Кёко, попутно рассказывая, что они только что побывали на месте массового самоубийства. На вечеринке десять человек покончили с собой. Троих удалось спасти.
— Вы не беспокойтесь, Домото-сан. Сейчас мы её прочистим, и ваша вторая половина будет жива и здорова. Только на утро голова поболит, как после хорошей попойки, — сказал врач помоложе, с кудрявыми рыжими волосами. Во время тирады он ловко надел на лицо Кёко непрозрачную белую маску.
Коичи почувствовал, что его мутит от запаха лекарств. Он вышел. В ночном небе за стеклянной крышей совсем не было видно звёзд. Их затмевали городские огни. Где-то справа прятались за небоскребами длинное приземистое здание военного университета, где работал Коичи, и парк по соседству — чудом сохранившийся островок зелени.
Ты хороший слушатель. Это потому, что тебе самому есть что рассказать. Ты же расскажешь мне когда-нибудь? О своей жизни?
— Домото-сан, давайте мы сделаем вам перевязку?
Коичи недоуменно оглянулся, а потом вспомнил, что поранил руку о стекло вазы.
Врачи уехали через час. Коичи убедился, что Кёко дышала ровно и размеренно, и приготовил себе расслабляющую ванну. Вода пахла персиками. Лежа в полудрёме, он думал обо всём сразу — о проекте, о Кёко, о певце, которого встретил в парке на скамейке у фонтана.
… один беззаботный философ
Цуёши ненавидел современные жилища, напичканные сверхразумной электроникой, вылизанные до стерильной чистоты, совершенно непредназначенные для обычной нетребовательной жизни и годившиеся только для медленного усыхания.
Из железа в его квартире были только старенький компьютер, электрические плита и чайник, антикварные и напрочь лишенные даже зачатков искусственного интеллекта. Цуёши любил готовить самостоятельно, хотя редко это делал. Он жил один, не считая небольшого аквариума с рыбками и пожилой длинношерстной таксы по кличке Кенширо. Так что оценить готовку по достоинству могла только компания студентов, живущих в квартире напротив. Слишком бедных, чтобы позволить себе нормальное жилье или общежитие.
Цуёши не гонялся за богатством и не копил деньги. Он занимался дизайном и периодически иллюстрировал интересные авангардные романы, которые зачастую никто не покупал. Но настоящей страстью Цуёши была музыка, а единственной любимой женщиной оставалась его гитара.
В век господства бездушных, конфетно-силиконовых песен его мелодии оказались никому не нужными. Но он принял многочисленные отказы как должное, и продолжил жить дальше. Ему исполнилось тридцать, все еще не было нормального, по меркам обывателей, дохода и никакого желания заводить семью.
Будучи домоседом, он выбирался только на прогулки с собакой и посидеть с гитарой в парке. Его не трогали полицейские, видя, что он совершенно безобиден, а прохожие совершенно на него не реагировали. Такие времена, все куда-то спешили.
Цуёши пел для себя. Для Кенширо, который дремал у ног, время от времени почесывая за ухом. Пел и смотрел, как солнечные блики играют между собой среди неестественно яркой зелени деревьев. Как переливалась вода в фонтане. Как мимо спешили мамаши с детьми; влюбленные парочки, соединенные между собой сцеплением проводов; офисные служащие, к уху которых будто приросли телефоны.
Каждый день людской поток тёк, как бесконечная река, пока однажды взгляд Цуёши не зацепился за человека в расстегнутом тёмно-зеленом форменном пиджаке и съехавшем набок галстуке. Парень, вернее, очень молодо выглядевший мужчина, стоял у фонтана и любовался радугой, мерцающей в прозрачных струях. Он улыбнулся и в этот момент показался самым интересным существом на планете.
Цуёши отложил гитару в сторону, разбудив спящего рядом на скамейке Кенширо, и достал старенький фотоаппарат. Почувствовал себя не очень уютно, потому что фотографировать людей без их ведома ему не приходилось. Но любопытство пересилило. В кадр попал кусок фонтанных брызг с радугой и профиль улыбающегося офицера, как предположил Цуёши. Точнее сказать не мог, никогда не интересовался армейскими званиями и рангами.
— Потрясающее явление, всё-таки! — внезапно проговорил офицер вслух достаточно громко, чтобы Цуёши мог его услышать. — Случайная комбинация преломления солнечных лучей, химический состав и плотность воды, состав окружающего воздуха, а в результате такое чудо.
Цуёши усмехнулся про себя. Офицер обернулся, будто почувствовав, что на него смотрят. Смущенно опустил голову.
— Извините, что помешал, — приятный голос, низкий. Тёмные короткие волосы, уложенные по-военному строго. Красивые глаза. Похож на кота-переростка, так подумал Цуёши.
Переваливаясь с лапы на лапу, пёс осторожно подошел к офицеру и обнюхал его чёрные, до блеска начищенные ботинки.
— Кенширо, не приставай к человеку, — шикнул Цуёши, схватив поводок. — Иди сюда!
Животное и ухом не повело, подставив мордочку под осторожные ласки. Пальцы офицера были длинными и тонкими, но сильными на вид. Кончиком указательного он дотронулся до носа собаки. Улыбка почему-то пропала с его лица.
— Вы часто здесь бываете? — ненароком поинтересовался Цуёши, поднимая на руки Кенширо, когда тот соизволил вернуться к хозяину. Офицер проводил собаку непонятным взглядом. — Не хотите присесть?
— Я… а ладно, минут на пятнадцать можно, — он поставил кейс рядом со скамейкой и опустился на самый край, подальше от Цуёши. Закинул ногу на ногу, положил руки на колено. Пальцы отстучали неведомый ритм. Видно было, что мужчина чувствует себя не в своей тарелке.
Наступило спокойное молчание. Кенширо надоело сидеть на коленях у Цуёши, и он перебрался ближе к офицеру, но залезть не рискнул, просто лег рядом, уткнувшись носом тому в бедро. Офицер покосился на собаку, но ничего не сказал. Потом достал из кармана брюк пачку сигарет и покрутил в руках.
— Пытаюсь бросить, — внезапно произнес он. — Но не получается. А вы курите?
— Нет. Бросил несколько лет назад, когда начал заниматься пением. Вредно для голоса. Кстати, меня зовут Цуёши. Домото Цуёши.
— Домото? — хмыкнул офицер. — Забавно. Где же была моя визитка? А, вот, в другом кармане.
На белом кусочке пластика было выдавлено чёрными буквами на двух языках, японском и английском: «Домото Коичи. Глава отдела Особых Разработок, университет Тэйо». Ниже — номер телефона и адрес электронной почты.
— Мы с вами однофамильцы, — весело произнёс Цуёши. — Это ж надо такому совпадению…
— Точно, странно как-то, — Коичи задумчиво почесал затылок и замолчал.
Лучшим способом развеять молчание Цуёши всегда считал музыку, поэтому взял в руки гитару и начал тихо наигрывать одну из своих старых песен. Видя, что второй Домото не протестует, Цуёши запел немного громче.
— Спасибо… — вдруг тихо сказал Коичи, когда стихли последние аккорды. — Мне понравилось.
От этой простой похвалы в груди Цуёши разлилось тепло, и он впервые за долгое время смутился.
— Приходите еще послушать. Я здесь гуляю почти каждый день.
Коичи молча кивнул, уставившись на браслет на запястье. Он пульсировал синим. Цуёши слышал о таких браслетах, которые соединяли двух или более людей, позволяя им чувствовать друг друга. Страшное изобретение, на самом деле.
— Я не знаю… может быть. Простите, мне пора идти, — глаза Коичи погрустнели.
Смотря вслед человеку, столь загадочным образом появившемуся в его размеренной жизни, Цуёши пожелал про себя, чтобы судьба свела их ещё раз.
… одна неслучайная встреча
— Вашей жене уже лучше? — потягивая кофе из синей чашки с эмблемой университета, участливо поинтересовался Кондо-сан, непосредственное начальство Коичи. — Она хоть выходит наружу?
— Да, ей лучше, но… — Коичи нахмурился, методично размазывая рис вилкой по тарелке. Есть не хотелось совершенно. — Пока она ещё не совсем адекватна, поэтому я не отпускаю её одну. Только с теми, кому доверяю.
— Тяжело вам… — притворно вздохнул шеф. Конец фразы оборвал звонок телефона. Кондо-сан кивнул Коичи и вышел из-за стола, резко и грубо бросая в трубку слова на чужом языке. Кажется, это был русский.
Кёко действительно пришла в себя после попытки отравиться таблетками две недели назад. Теперь она проводила меньше времени, уставившись в экраны телевизоров, иногда читала, занималась йогой по видео курсам, пыталась готовить простые блюда. Почти та Кёко, в которую Коичи влюбился перед отправкой на военную службу. За исключением улыбки. Она больше не улыбалась.
Сегодня они впервые за многие месяцы принимали гостей — лучшую подругу Кёко, Томое и Нагасе, близкого друга Коичи, с которым они вместе служили.
Ради такого случая Коичи даже ушел с работы вовремя. Правда, его так тянуло заскочить в парк хоть ненадолго и поделиться радостью с Цуёши, но Коичи отдернул себя практически у ворот. Завтра. Они увидятся завтра.
Он даже купил цветы и торт, хотя терпеть не мог сладкое, за исключением шоколада.
Вид Шинохары Томое непосвященных повергал в шок. На голове у девушки был художественный беспорядок, пышные волосы перепутались с чёрно-розовыми лентами, бусами и металлическими цепочками. Ядовито-зелёные туфли на огромной платформе. Короткое розовое платье с пышным подолом, утыканное изображениями белых кроликов. Довершала наряд маленькая сумочка в виде морковки.
Нагасе не сильно изменился с их последней встречи. Только прибавилось шрамов на лице и спине, он их горделиво демонстрировал, зычным голосом рассказывая анекдоты из армейской жизни.
Они все сидели под застекленной крышей, но никто кроме Коичи не обращал внимания на красоту ночного неба. Он удивлялся сам себе — с чего вдруг его потянуло на такой лирический лад?
Томое и Кёко бурно обсуждали перипетии сюжета какого-то нового сериала. Нагасе пыхтел сигаретой и периодически вставлял в их разговор не имеющие особого смысла реплики.
— А я говорю, что это неправильно! — вдруг крикнула Кёко, соскочив со стула. — Люди могут заводить себе детей-роботов. Что тут плохого? Они же никогда не умрут. Их можно просто починить. Или перепрограммировать. Их легко воспитывать. Я хочу себе такого. Ко-чан, дорогой, ты же подаришь мне дочку-робота? Как же они называются… как же…
Друзья замолчали. Коичи отпил глоток вина и тут же поставил бокал обратно, чтобы не уронить. Опять руки тряслись, как от сильной дозы лекарств.
— Я хочу девочку лет семи. Чтобы ей вечно было семь лет. Я буду её наряжать в готик-лолитские платьица, вплетать в волосы розовые бантики и водить в школу, а по воскресеньям в парк. Хочу читать ей на ночь европейские сказки или смотреть вместе мультики. Ко-чан!
Кёко сжала в руке яблоко, впиваясь длинными ногтями в податливую мякоть. На лимонно-желтую скатерть потёк сок. Окружающее пространство будто подернулось дымкой. Нагасе и Шинохара что-то говорили, но Коичи их не слышал.
Внутри у него всё оборвалось. Коичи внезапно осознал причину, по которой жена изводила себя и его в течение последних трех лет. Понял и почувствовал себя ненужным, неуместным в этом доме, наполненном электронным шумом. Коичи хотел обозвать Кёко неблагодарной сукой, но знал, что она не придаст оскорблению никакого значения.
Ни произнеся ни слова, Коичи встал из-за стола. Его никто не пытался остановить, потому что Кёко закатила истерику. Нелепую и от этого ещё более страшную — упала на колени и начала рыдать с громкими детскими всхлипами и завываниями, размазывая по лицу слезы и макияж. Друзья захлопотали вокруг неё, не обращая внимания на Коичи. Он ведь сильный. Он справится сам.
Дом встретил его пустотой. По мере того, как Коичи проходил внутрь, на пути автоматически загорались лампы. Он шел к тайнику, который прятался в стене между кухней и ванной, почти у самого пола. Там Коичи хранил свое табельное оружие. Несмотря на то, что пистолет был настроен исключительно на него и не сработал бы в чужих руках, Коичи всёравно боялся, что рано или поздно жена его найдё.
Сейчас уже было все равно. Коичи накинул пиджак, сунул пистолет в карман и вышел из дома, не взяв ничего, кроме телефона.
… одна спокойная ночь
Позже Цуёши сотни раз мысленно твердил слова благодарности провидению, всем богам и желудку Кенширо. Ведь если бы собаке не приспичило на ночь, он бы не пошел гулять в парк, не заглянул бы к фонтану и не нашел бы Коичи, сидящего на той самой скамейке, опустив голову, и державшего в руках пистолет.
В горле пересохло от страха и беспокойства. Ноги еле двигались, а сердце билось бешено и больно. Цуёши взмолился про себя, чтобы это не был приступ паники, после стольких лет спокойствия. Кенширо водил в воздухе носом и жался к ноге хозяина.
— Коичи-сан… я думал ты сегодня не придёшь, — Цуёши покосился на оружие. Коичи касался ствола губами, будто хотел сделать с ним что-то неприличное. При всей неправильности, зрелище казалось очень притягательным. — Что ты делаешь?
Коичи вздрогнул при звуках голоса, опустил оружие. Его потускневшие глаза ничего не выражали. Влажные пряди волос обрамляли бледное лицо, делая его похожим на утопленника.
— Сижу. Думаю, — пальцы, сжимающие оружие, побелели. — Жду тебя.
— Я могу сесть рядом?
— Можешь, это же твоя скамейка, — Коичи невесело усмехнулся и отодвинулся на край. — Если бы ты не пришел…
— Ты бы что? — Цуёши чувствовал, что вот-вот начнет задыхаться. Грудь сдавила тяжесть. — Что бы ты с собой сделал?
— Вышиб себе мозги, — спокойно произнес Коичи, все еще не отпуская оружие. — Только не спрашивай почему, я сам толком не понимаю. Нет, объективные причины есть, конечно.
— Можно спросить, какие? — наклонившись, Цуёши погладил обеспокоенного пса, очень хорошо чувствовавшего напряженную обстановку разговора. — Их достаточно, чтобы сдаться и умереть?
Коичи внимательно посмотрел на Цуёши. Так посмотрел, что паника внезапно улетучилась. А потом полился поток слов: Коичи рассказывал о своей жизни, как когда-то его просил Цуёши. Безжалостная вивисекция воспоминаний. Однако это лучше, чем самоубийство.
— Кёко все это время винила меня. За то, что не пришел домой. За то, что не был рядом. А я… наверно, подсознательно винил её.
Цуёши осторожно протянул руку, но потом сжал её в кулак, не решившись дотронуться до Коичи. Потому что тот всё ещё не убрал пистолет, положив его к себе на колени.
Губы Коичи посинели и дрожали от холода. Ночь была очень прохладной, а он сидел в одной рубашке. Аккуратно сложенный пиджак лежал рядом. Цуёши взял его и вопросительно посмотрел на Коичи. Тот кивнул и немного наклонился вперед, позволяя Цуёши накинуть на себя пиджак.
— Ты думаешь, что своими попытками она мстила тебе?
— Поначалу. Потом, как я предполагаю, ей пришла в голову идея таким образом добиться, чтобы я купил девочку-робота. А я их ненавижу, этих пустых кукол, — в голосе Коичи слышалось неприкрытое отвращение. — И предвосхищая твой вопрос, Кёко больше не может иметь детей. А я смирился. Собаку завести, что ли…
Цуёши не знал, как утешить или помочь. Проще расплакаться самому, к горлу и так уже подступил комок, а глаза на мокром месте. И дрожащим голосом произнесенное приглашение остаться у него на ночь, которое Коичи на удивление принял.
Он не противился поцелую на лестнице, почти у самой двери. Мимоходом порадовался, что никто из любопытных студентов не решил в тот момент высунуть нос в холл. Поцелуй был лимонно-шоколадным, с привкусом сигарет и чего-то неуловимого и неповторимого. Коичи целовался с отчаянной настойчивостью, как будто хотел почувствовать, ради чего ему стоило остаться в живых. Цуёши ответил с внезапно окатившей его уверенностью, ласково поглаживая спину Коичи так, как успокаивал бы заболевшую кошку.
… одно недоброе утро
Коичи проснулся от того, что Кенширо, сопя, лизал его в нос. Пес устроился между ними, положив голову на плечо Коичи, а лапами упираясь в спину лежащего на боку Цуёши.
— Рано ещё, ты вчера поздно гулял, — зашипел Коичи и аккуратно опустил Кенширо на пол. Пёс обиженно тявкнул и заполз под кровать досыпать.
Цуёши зашевелился во сне и натянул на себя одеяло. В комнате было прохладно. Коичи ощущал это голой спиной, поэтому прижался сильнее, уткнулся носом в волосы Цуёши и легонько провел пальцами за ухом. Цуёши не проснулся, только пробормотал что-то невразумительное.
Вчера перед Коичи лежали два пути. Умереть в луже крови и ошметках мозгов, бессмысленно таращась в ночное небо. Найти в себе смелость выжить и убить тени прошлого. Он выбрал жизнь. Похоже, что не зря.
Синие цифры на тёмном экране мобильника показывали половину восьмого. Несмотря на ранний час, Коичи все же решился позвонить домой.
Ответил усталый и сонный голос Шинохары. Да, с ней всё в порядке, она спит. Нет, ему лучше сегодня не приходить, чтобы не усугублять ситуацию. Помедлив, Коичи сообщил, что хочет подать на развод и оставить ей дом и большую часть денег. Шинохара обещала передать, а от себя добавила, что одобряет решение Коичи.
Он не испытывал чувства вины и даже не счел эту ночь изменой. После смерти ребенка Коичи ни разу не спал с Кёко, при этом никогда не искал утешение на стороне — ему было некогда, он предпочел окончательно забыться в работе.
Сегодня же всё закончилось. Коичи чувствовал, что нашел кого-то, кто будет его ждать дома. Ради этого человека не нужно притворяться сильным всё время, и иногда можно позволять себе расслабиться, наслаждаясь заботой и не думая о том, что потребуют взамен.
Теперь Коичи знал, что мог вернуться сюда. Поэтому позвонил на работу и сказал, что принимает предложение о долгосрочной командировке в Россию. На испытательную базу, которая находилась практически рядом с районом боевых действий.
… два длинных года
За то время, пока Цуёши ждал возвращения Коичи, немногое изменилось в его жизни. Появились другие соседи, новые студенты, которые точно так же нахально напрашивались к нему на ужин. Он купил себе новый компьютер и одного робота-уборщика. Неизбежное зло, так как сам он не справлялся, ухаживая за новой питомицей, появившейся в его квартире.
Цуёши познакомился с бывшей женой Коичи. Вернее, однажды она сама подошла к нему в парке и представилась как Фукада Кёко. С ней была дочка лет семи, одетая в такое же тёмно-красное пальтишко, как и мама. Милая девочка. Единственное, что выдавало в ней робота — отливающие металлическим блеском глаза, живые и одновременно выглядевшие ненастоящими.
Кёко попросила сообщить ей, когда Коичи вернется, и передать, что она ни разу не пыталась покончить с собой со времени их развода. Что она вновь вышла замуж и больше ни в чем его не винит. И пожелала им двоим удачи. А Цуёши понял, что совершенно не ревновал. Этой женщине больше не было место в их жизни.
Повседневная рутина Цуёши осталась прежней. Он выгуливал маленькую Пан-чан и часами просиживал в парке, играя на гитаре. Прохожие и отдыхающие все так же его игнорировали, а полицейские не трогали.
Одним теплым сентябрьским вечером Цуёши обнаружил у фонтана знакомую фигуру. Похудевший, как беглец из лагеря смерти, Коичи улыбался, зачарованно глядя на радугу, протянувшуюся среди струй воды.
— Потрясающее явление, всё-таки! Ты так не считаешь?
КОНЕЦ
Автор: ladyxenax
Пейринг/Персонажи: Домото Коичи, Домото Цуёши, Фукада Кёко
Категория: слэш, гет
Рейтинг: PG-13
Жанр: футуристик-AU, ангст
Предупреждение: суицидальные темы
Примечание:
— отсылка к «451 по Фаренгейту» Рэя Брэдбери;
— Rebel Rebel — песня Дэвида Боуи;
— написано для JE AU Fest 2009, тема: «дважды два».
читать дальше… одна счастливая семья
Каждый раз, когда цвет огонька на панели замка с красного менялся на зелёный, и дверь открывалась с тихим щелчком, Коичи надеялся увидеть Кёко, улыбающуюся и тихим голосом говорящую: «Добро пожаловать домой, дорогой».
Вместо этого каждый раз дом встречал его только размеренным, едва слышным гулом кондиционеров и шёпотом вечно бодрствующей бытовой электроники. Коичи снимал у порога ботинки, они тут же исчезали в стене. Он знал, что услужливые роботы вернут их до блеска начищенными и готовыми к новому рабочему дню.
Лишенный эмоций голос сообщил, что в доме исправно поддерживалась температура +27 градусов, что на целых пять градусов выше температуры снаружи, что на завтра обещали мелкий дождик. Коичи прошел мимо зеркала, висевшего на уровне его роста.
В доме царила идеальная чистота. Всё находилось на своих местах. Гимн аккуратности и функциональности, возведённой в абсолют. Мягкий диван напротив телевизора, передвижной столик стоял перед диваном, четко посередине. Вазы с длинными горлышками хранили в себе по три цветка каждая. Три хризантемы. Кёко любила их именно из-за печального символизма.
Словно по неведомому сигналу, из ниши в стене выполз маленький деловитый робот-уборщик. Пискнув, он закружился по светло-коричневому матовому паркету в поисках несуществующих пятен. Коичи переступил через него, не глядя.
В спальне царили приятный полумрак и холодный запах духов. Коичи бросил кейс на кровать, застелённую светло-коричневым покрывалом, и расстегнул форменный пиджак. В голове крутилась песня, услышанная в парке.
Минута отдыха. Сняв очки в тонкой стальной оправе, Коичи закрыл глаза. К мелодии, застрявшей в мыслях, прибавился голос — завораживающий и острый, как хирургический скальпель. Только этот голос буквально дышал жизнью и радостью, наслаждением каждой секундой бытия. Коичи так захотелось вновь услышать его в реальности, что к горлу подступил предательский комок.
Почему твои глаза такие грустные? Пожалуйста, улыбнись так же, как тогда, когда ты любовался радугой в фонтане. Заплати за мою песню улыбкой.
Запястье обожгло. Там был серого цвета браслет, такой же, как у жены. Сенсорный чип, спрятанный под красным камнем, связывал их между собой, чтобы Коичи в любой момент мог почувствовать, что происходит с Кёко.
Он боялся оставлять её без присмотра. Уходя, он проверял все настройки домашнего оборудования и следил, чтобы все острые предметы и лекарства были надежно спрятаны. Каждое утро, на протяжении трех лет после смерти дочери. Тогда же Кёко начала терять связь с реальностью, а попытки самоубийства стали ежемесячной рутиной, такой же, как критические дни.
Комната жены освещалась мерцанием трех огромных телеэкранов. На одном из них транслировался какой-то концерт — безголосая певичка в канареечном платье пела про любовь. На втором — сериал, а на третьем новости. По полу были разбросаны несколько разноцветных наушников и чёрно-белые подушки, на которых, запрокинув голову и раскинув руки, лежала Кёко. Её розовый халатик распахнулся, открыв бледные бёдра и кусочек чёрного нижнего белья. Из уголка рта протянулась нить слюны. Глаза закатились, как у вытащенной на берег рыбы, а распущенные черные волосы напоминали водоросли.
— Черт, где ты достала таблетки? — обреченно выкрикнул Коичи, опускаясь перед женой на колени и касаясь двумя пальцами её шеи. Пульс слабый. Язык не запал, дышать может. — Похоже, приняла их перед самым моим приходом. Что мне с тобой делать? Сколько это может продолжаться? Ответь мне, Кёко!
Коичи тряхнул её за плечи. Голова перекатилась из стороны в сторону. Нет ответа. Бесполезные вопросы. И так каждый раз.
Когда он нажимал кнопку быстрого вызова скорой, то чуть не выронил телефон, так дрожали руки. В трубке ответили сухим голосом оператора, что на данный момент все машины заняты; попросили оставить адрес и немного подождать.
Прижимая мобильник к уху, Коичи ударил кулаком вазу. Она рухнула на идеально чистый пол, разлетелась осколками стекла и каплями воды. Цветы упали в образовавшуюся лужу. Среди роботов-уборщиков возник настоящий переполох. Их набежало сразу трое, и, весело попискивая, они начали суетиться вокруг острова беспорядка.
Срочно требовалось выпить. Коичи пошарил рукой по стене над диваном. В ней открылась ниша с баром, в котором обнаружился коньяк. Жидкость обожгла горло и принесла с собой некое подобие спокойствия.
Он перенес жену в спальню, осторожно раздел и укрыл хрустяще свежим покрывалом. Её тело было мягким и неповоротливым, и совершенно не вызывало желания. Только колющую жалость, к которой примешивалось раздражение.
Через полчаса приехала скорая. Всё это время Коичи сидел на полу рядом с кроватью и держал жену за руку, боясь отпустить. Вдруг пальцы больше не найдут её пульс?
Врачи оказались двумя разговорчивыми молодыми людьми. Они раскладывали оборудование и подключали его к Кёко, попутно рассказывая, что они только что побывали на месте массового самоубийства. На вечеринке десять человек покончили с собой. Троих удалось спасти.
— Вы не беспокойтесь, Домото-сан. Сейчас мы её прочистим, и ваша вторая половина будет жива и здорова. Только на утро голова поболит, как после хорошей попойки, — сказал врач помоложе, с кудрявыми рыжими волосами. Во время тирады он ловко надел на лицо Кёко непрозрачную белую маску.
Коичи почувствовал, что его мутит от запаха лекарств. Он вышел. В ночном небе за стеклянной крышей совсем не было видно звёзд. Их затмевали городские огни. Где-то справа прятались за небоскребами длинное приземистое здание военного университета, где работал Коичи, и парк по соседству — чудом сохранившийся островок зелени.
Ты хороший слушатель. Это потому, что тебе самому есть что рассказать. Ты же расскажешь мне когда-нибудь? О своей жизни?
— Домото-сан, давайте мы сделаем вам перевязку?
Коичи недоуменно оглянулся, а потом вспомнил, что поранил руку о стекло вазы.
Врачи уехали через час. Коичи убедился, что Кёко дышала ровно и размеренно, и приготовил себе расслабляющую ванну. Вода пахла персиками. Лежа в полудрёме, он думал обо всём сразу — о проекте, о Кёко, о певце, которого встретил в парке на скамейке у фонтана.
… один беззаботный философ
Цуёши ненавидел современные жилища, напичканные сверхразумной электроникой, вылизанные до стерильной чистоты, совершенно непредназначенные для обычной нетребовательной жизни и годившиеся только для медленного усыхания.
Из железа в его квартире были только старенький компьютер, электрические плита и чайник, антикварные и напрочь лишенные даже зачатков искусственного интеллекта. Цуёши любил готовить самостоятельно, хотя редко это делал. Он жил один, не считая небольшого аквариума с рыбками и пожилой длинношерстной таксы по кличке Кенширо. Так что оценить готовку по достоинству могла только компания студентов, живущих в квартире напротив. Слишком бедных, чтобы позволить себе нормальное жилье или общежитие.
Цуёши не гонялся за богатством и не копил деньги. Он занимался дизайном и периодически иллюстрировал интересные авангардные романы, которые зачастую никто не покупал. Но настоящей страстью Цуёши была музыка, а единственной любимой женщиной оставалась его гитара.
В век господства бездушных, конфетно-силиконовых песен его мелодии оказались никому не нужными. Но он принял многочисленные отказы как должное, и продолжил жить дальше. Ему исполнилось тридцать, все еще не было нормального, по меркам обывателей, дохода и никакого желания заводить семью.
Будучи домоседом, он выбирался только на прогулки с собакой и посидеть с гитарой в парке. Его не трогали полицейские, видя, что он совершенно безобиден, а прохожие совершенно на него не реагировали. Такие времена, все куда-то спешили.
Цуёши пел для себя. Для Кенширо, который дремал у ног, время от времени почесывая за ухом. Пел и смотрел, как солнечные блики играют между собой среди неестественно яркой зелени деревьев. Как переливалась вода в фонтане. Как мимо спешили мамаши с детьми; влюбленные парочки, соединенные между собой сцеплением проводов; офисные служащие, к уху которых будто приросли телефоны.
Каждый день людской поток тёк, как бесконечная река, пока однажды взгляд Цуёши не зацепился за человека в расстегнутом тёмно-зеленом форменном пиджаке и съехавшем набок галстуке. Парень, вернее, очень молодо выглядевший мужчина, стоял у фонтана и любовался радугой, мерцающей в прозрачных струях. Он улыбнулся и в этот момент показался самым интересным существом на планете.
Цуёши отложил гитару в сторону, разбудив спящего рядом на скамейке Кенширо, и достал старенький фотоаппарат. Почувствовал себя не очень уютно, потому что фотографировать людей без их ведома ему не приходилось. Но любопытство пересилило. В кадр попал кусок фонтанных брызг с радугой и профиль улыбающегося офицера, как предположил Цуёши. Точнее сказать не мог, никогда не интересовался армейскими званиями и рангами.
— Потрясающее явление, всё-таки! — внезапно проговорил офицер вслух достаточно громко, чтобы Цуёши мог его услышать. — Случайная комбинация преломления солнечных лучей, химический состав и плотность воды, состав окружающего воздуха, а в результате такое чудо.
Цуёши усмехнулся про себя. Офицер обернулся, будто почувствовав, что на него смотрят. Смущенно опустил голову.
— Извините, что помешал, — приятный голос, низкий. Тёмные короткие волосы, уложенные по-военному строго. Красивые глаза. Похож на кота-переростка, так подумал Цуёши.
Переваливаясь с лапы на лапу, пёс осторожно подошел к офицеру и обнюхал его чёрные, до блеска начищенные ботинки.
— Кенширо, не приставай к человеку, — шикнул Цуёши, схватив поводок. — Иди сюда!
Животное и ухом не повело, подставив мордочку под осторожные ласки. Пальцы офицера были длинными и тонкими, но сильными на вид. Кончиком указательного он дотронулся до носа собаки. Улыбка почему-то пропала с его лица.
— Вы часто здесь бываете? — ненароком поинтересовался Цуёши, поднимая на руки Кенширо, когда тот соизволил вернуться к хозяину. Офицер проводил собаку непонятным взглядом. — Не хотите присесть?
— Я… а ладно, минут на пятнадцать можно, — он поставил кейс рядом со скамейкой и опустился на самый край, подальше от Цуёши. Закинул ногу на ногу, положил руки на колено. Пальцы отстучали неведомый ритм. Видно было, что мужчина чувствует себя не в своей тарелке.
Наступило спокойное молчание. Кенширо надоело сидеть на коленях у Цуёши, и он перебрался ближе к офицеру, но залезть не рискнул, просто лег рядом, уткнувшись носом тому в бедро. Офицер покосился на собаку, но ничего не сказал. Потом достал из кармана брюк пачку сигарет и покрутил в руках.
— Пытаюсь бросить, — внезапно произнес он. — Но не получается. А вы курите?
— Нет. Бросил несколько лет назад, когда начал заниматься пением. Вредно для голоса. Кстати, меня зовут Цуёши. Домото Цуёши.
— Домото? — хмыкнул офицер. — Забавно. Где же была моя визитка? А, вот, в другом кармане.
На белом кусочке пластика было выдавлено чёрными буквами на двух языках, японском и английском: «Домото Коичи. Глава отдела Особых Разработок, университет Тэйо». Ниже — номер телефона и адрес электронной почты.
— Мы с вами однофамильцы, — весело произнёс Цуёши. — Это ж надо такому совпадению…
— Точно, странно как-то, — Коичи задумчиво почесал затылок и замолчал.
Лучшим способом развеять молчание Цуёши всегда считал музыку, поэтому взял в руки гитару и начал тихо наигрывать одну из своих старых песен. Видя, что второй Домото не протестует, Цуёши запел немного громче.
— Спасибо… — вдруг тихо сказал Коичи, когда стихли последние аккорды. — Мне понравилось.
От этой простой похвалы в груди Цуёши разлилось тепло, и он впервые за долгое время смутился.
— Приходите еще послушать. Я здесь гуляю почти каждый день.
Коичи молча кивнул, уставившись на браслет на запястье. Он пульсировал синим. Цуёши слышал о таких браслетах, которые соединяли двух или более людей, позволяя им чувствовать друг друга. Страшное изобретение, на самом деле.
— Я не знаю… может быть. Простите, мне пора идти, — глаза Коичи погрустнели.
Смотря вслед человеку, столь загадочным образом появившемуся в его размеренной жизни, Цуёши пожелал про себя, чтобы судьба свела их ещё раз.
… одна неслучайная встреча
— Вашей жене уже лучше? — потягивая кофе из синей чашки с эмблемой университета, участливо поинтересовался Кондо-сан, непосредственное начальство Коичи. — Она хоть выходит наружу?
— Да, ей лучше, но… — Коичи нахмурился, методично размазывая рис вилкой по тарелке. Есть не хотелось совершенно. — Пока она ещё не совсем адекватна, поэтому я не отпускаю её одну. Только с теми, кому доверяю.
— Тяжело вам… — притворно вздохнул шеф. Конец фразы оборвал звонок телефона. Кондо-сан кивнул Коичи и вышел из-за стола, резко и грубо бросая в трубку слова на чужом языке. Кажется, это был русский.
Кёко действительно пришла в себя после попытки отравиться таблетками две недели назад. Теперь она проводила меньше времени, уставившись в экраны телевизоров, иногда читала, занималась йогой по видео курсам, пыталась готовить простые блюда. Почти та Кёко, в которую Коичи влюбился перед отправкой на военную службу. За исключением улыбки. Она больше не улыбалась.
Сегодня они впервые за многие месяцы принимали гостей — лучшую подругу Кёко, Томое и Нагасе, близкого друга Коичи, с которым они вместе служили.
Ради такого случая Коичи даже ушел с работы вовремя. Правда, его так тянуло заскочить в парк хоть ненадолго и поделиться радостью с Цуёши, но Коичи отдернул себя практически у ворот. Завтра. Они увидятся завтра.
Он даже купил цветы и торт, хотя терпеть не мог сладкое, за исключением шоколада.
Вид Шинохары Томое непосвященных повергал в шок. На голове у девушки был художественный беспорядок, пышные волосы перепутались с чёрно-розовыми лентами, бусами и металлическими цепочками. Ядовито-зелёные туфли на огромной платформе. Короткое розовое платье с пышным подолом, утыканное изображениями белых кроликов. Довершала наряд маленькая сумочка в виде морковки.
Нагасе не сильно изменился с их последней встречи. Только прибавилось шрамов на лице и спине, он их горделиво демонстрировал, зычным голосом рассказывая анекдоты из армейской жизни.
Они все сидели под застекленной крышей, но никто кроме Коичи не обращал внимания на красоту ночного неба. Он удивлялся сам себе — с чего вдруг его потянуло на такой лирический лад?
Томое и Кёко бурно обсуждали перипетии сюжета какого-то нового сериала. Нагасе пыхтел сигаретой и периодически вставлял в их разговор не имеющие особого смысла реплики.
— А я говорю, что это неправильно! — вдруг крикнула Кёко, соскочив со стула. — Люди могут заводить себе детей-роботов. Что тут плохого? Они же никогда не умрут. Их можно просто починить. Или перепрограммировать. Их легко воспитывать. Я хочу себе такого. Ко-чан, дорогой, ты же подаришь мне дочку-робота? Как же они называются… как же…
Друзья замолчали. Коичи отпил глоток вина и тут же поставил бокал обратно, чтобы не уронить. Опять руки тряслись, как от сильной дозы лекарств.
— Я хочу девочку лет семи. Чтобы ей вечно было семь лет. Я буду её наряжать в готик-лолитские платьица, вплетать в волосы розовые бантики и водить в школу, а по воскресеньям в парк. Хочу читать ей на ночь европейские сказки или смотреть вместе мультики. Ко-чан!
Кёко сжала в руке яблоко, впиваясь длинными ногтями в податливую мякоть. На лимонно-желтую скатерть потёк сок. Окружающее пространство будто подернулось дымкой. Нагасе и Шинохара что-то говорили, но Коичи их не слышал.
Внутри у него всё оборвалось. Коичи внезапно осознал причину, по которой жена изводила себя и его в течение последних трех лет. Понял и почувствовал себя ненужным, неуместным в этом доме, наполненном электронным шумом. Коичи хотел обозвать Кёко неблагодарной сукой, но знал, что она не придаст оскорблению никакого значения.
Ни произнеся ни слова, Коичи встал из-за стола. Его никто не пытался остановить, потому что Кёко закатила истерику. Нелепую и от этого ещё более страшную — упала на колени и начала рыдать с громкими детскими всхлипами и завываниями, размазывая по лицу слезы и макияж. Друзья захлопотали вокруг неё, не обращая внимания на Коичи. Он ведь сильный. Он справится сам.
Дом встретил его пустотой. По мере того, как Коичи проходил внутрь, на пути автоматически загорались лампы. Он шел к тайнику, который прятался в стене между кухней и ванной, почти у самого пола. Там Коичи хранил свое табельное оружие. Несмотря на то, что пистолет был настроен исключительно на него и не сработал бы в чужих руках, Коичи всёравно боялся, что рано или поздно жена его найдё.
Сейчас уже было все равно. Коичи накинул пиджак, сунул пистолет в карман и вышел из дома, не взяв ничего, кроме телефона.
… одна спокойная ночь
Позже Цуёши сотни раз мысленно твердил слова благодарности провидению, всем богам и желудку Кенширо. Ведь если бы собаке не приспичило на ночь, он бы не пошел гулять в парк, не заглянул бы к фонтану и не нашел бы Коичи, сидящего на той самой скамейке, опустив голову, и державшего в руках пистолет.
В горле пересохло от страха и беспокойства. Ноги еле двигались, а сердце билось бешено и больно. Цуёши взмолился про себя, чтобы это не был приступ паники, после стольких лет спокойствия. Кенширо водил в воздухе носом и жался к ноге хозяина.
— Коичи-сан… я думал ты сегодня не придёшь, — Цуёши покосился на оружие. Коичи касался ствола губами, будто хотел сделать с ним что-то неприличное. При всей неправильности, зрелище казалось очень притягательным. — Что ты делаешь?
Коичи вздрогнул при звуках голоса, опустил оружие. Его потускневшие глаза ничего не выражали. Влажные пряди волос обрамляли бледное лицо, делая его похожим на утопленника.
— Сижу. Думаю, — пальцы, сжимающие оружие, побелели. — Жду тебя.
— Я могу сесть рядом?
— Можешь, это же твоя скамейка, — Коичи невесело усмехнулся и отодвинулся на край. — Если бы ты не пришел…
— Ты бы что? — Цуёши чувствовал, что вот-вот начнет задыхаться. Грудь сдавила тяжесть. — Что бы ты с собой сделал?
— Вышиб себе мозги, — спокойно произнес Коичи, все еще не отпуская оружие. — Только не спрашивай почему, я сам толком не понимаю. Нет, объективные причины есть, конечно.
— Можно спросить, какие? — наклонившись, Цуёши погладил обеспокоенного пса, очень хорошо чувствовавшего напряженную обстановку разговора. — Их достаточно, чтобы сдаться и умереть?
Коичи внимательно посмотрел на Цуёши. Так посмотрел, что паника внезапно улетучилась. А потом полился поток слов: Коичи рассказывал о своей жизни, как когда-то его просил Цуёши. Безжалостная вивисекция воспоминаний. Однако это лучше, чем самоубийство.
— Кёко все это время винила меня. За то, что не пришел домой. За то, что не был рядом. А я… наверно, подсознательно винил её.
Цуёши осторожно протянул руку, но потом сжал её в кулак, не решившись дотронуться до Коичи. Потому что тот всё ещё не убрал пистолет, положив его к себе на колени.
Губы Коичи посинели и дрожали от холода. Ночь была очень прохладной, а он сидел в одной рубашке. Аккуратно сложенный пиджак лежал рядом. Цуёши взял его и вопросительно посмотрел на Коичи. Тот кивнул и немного наклонился вперед, позволяя Цуёши накинуть на себя пиджак.
— Ты думаешь, что своими попытками она мстила тебе?
— Поначалу. Потом, как я предполагаю, ей пришла в голову идея таким образом добиться, чтобы я купил девочку-робота. А я их ненавижу, этих пустых кукол, — в голосе Коичи слышалось неприкрытое отвращение. — И предвосхищая твой вопрос, Кёко больше не может иметь детей. А я смирился. Собаку завести, что ли…
Цуёши не знал, как утешить или помочь. Проще расплакаться самому, к горлу и так уже подступил комок, а глаза на мокром месте. И дрожащим голосом произнесенное приглашение остаться у него на ночь, которое Коичи на удивление принял.
Он не противился поцелую на лестнице, почти у самой двери. Мимоходом порадовался, что никто из любопытных студентов не решил в тот момент высунуть нос в холл. Поцелуй был лимонно-шоколадным, с привкусом сигарет и чего-то неуловимого и неповторимого. Коичи целовался с отчаянной настойчивостью, как будто хотел почувствовать, ради чего ему стоило остаться в живых. Цуёши ответил с внезапно окатившей его уверенностью, ласково поглаживая спину Коичи так, как успокаивал бы заболевшую кошку.
… одно недоброе утро
Коичи проснулся от того, что Кенширо, сопя, лизал его в нос. Пес устроился между ними, положив голову на плечо Коичи, а лапами упираясь в спину лежащего на боку Цуёши.
— Рано ещё, ты вчера поздно гулял, — зашипел Коичи и аккуратно опустил Кенширо на пол. Пёс обиженно тявкнул и заполз под кровать досыпать.
Цуёши зашевелился во сне и натянул на себя одеяло. В комнате было прохладно. Коичи ощущал это голой спиной, поэтому прижался сильнее, уткнулся носом в волосы Цуёши и легонько провел пальцами за ухом. Цуёши не проснулся, только пробормотал что-то невразумительное.
Вчера перед Коичи лежали два пути. Умереть в луже крови и ошметках мозгов, бессмысленно таращась в ночное небо. Найти в себе смелость выжить и убить тени прошлого. Он выбрал жизнь. Похоже, что не зря.
Синие цифры на тёмном экране мобильника показывали половину восьмого. Несмотря на ранний час, Коичи все же решился позвонить домой.
Ответил усталый и сонный голос Шинохары. Да, с ней всё в порядке, она спит. Нет, ему лучше сегодня не приходить, чтобы не усугублять ситуацию. Помедлив, Коичи сообщил, что хочет подать на развод и оставить ей дом и большую часть денег. Шинохара обещала передать, а от себя добавила, что одобряет решение Коичи.
Он не испытывал чувства вины и даже не счел эту ночь изменой. После смерти ребенка Коичи ни разу не спал с Кёко, при этом никогда не искал утешение на стороне — ему было некогда, он предпочел окончательно забыться в работе.
Сегодня же всё закончилось. Коичи чувствовал, что нашел кого-то, кто будет его ждать дома. Ради этого человека не нужно притворяться сильным всё время, и иногда можно позволять себе расслабиться, наслаждаясь заботой и не думая о том, что потребуют взамен.
Теперь Коичи знал, что мог вернуться сюда. Поэтому позвонил на работу и сказал, что принимает предложение о долгосрочной командировке в Россию. На испытательную базу, которая находилась практически рядом с районом боевых действий.
… два длинных года
За то время, пока Цуёши ждал возвращения Коичи, немногое изменилось в его жизни. Появились другие соседи, новые студенты, которые точно так же нахально напрашивались к нему на ужин. Он купил себе новый компьютер и одного робота-уборщика. Неизбежное зло, так как сам он не справлялся, ухаживая за новой питомицей, появившейся в его квартире.
Цуёши познакомился с бывшей женой Коичи. Вернее, однажды она сама подошла к нему в парке и представилась как Фукада Кёко. С ней была дочка лет семи, одетая в такое же тёмно-красное пальтишко, как и мама. Милая девочка. Единственное, что выдавало в ней робота — отливающие металлическим блеском глаза, живые и одновременно выглядевшие ненастоящими.
Кёко попросила сообщить ей, когда Коичи вернется, и передать, что она ни разу не пыталась покончить с собой со времени их развода. Что она вновь вышла замуж и больше ни в чем его не винит. И пожелала им двоим удачи. А Цуёши понял, что совершенно не ревновал. Этой женщине больше не было место в их жизни.
Повседневная рутина Цуёши осталась прежней. Он выгуливал маленькую Пан-чан и часами просиживал в парке, играя на гитаре. Прохожие и отдыхающие все так же его игнорировали, а полицейские не трогали.
Одним теплым сентябрьским вечером Цуёши обнаружил у фонтана знакомую фигуру. Похудевший, как беглец из лагеря смерти, Коичи улыбался, зачарованно глядя на радугу, протянувшуюся среди струй воды.
— Потрясающее явление, всё-таки! Ты так не считаешь?
КОНЕЦ
@темы: angst, c:Domoto Koichi, c:Domoto Tsuyoshi, c:other, g:KinKi Kids, a:ladyxenax, w:fic, AU
-
-
21.07.2014 в 21:18Ангстово так, что оставляет несколько мрачное настроение после прочтения.
Но хэппи энд, что не может не радовать))
Очень понравилось, спасибо))
-
-
21.07.2014 в 21:19